Фарс под дождём
Судья протер рукавом высокий лысеющий лоб. Зачем-то снял очки, прищурился, посмотрел сквозь них на тусклый оконный свет и водрузил обратно на переносицу. Обвиняемый мялся перед ним, как ребенок под дверями отхожего места, и это зрелище вызывало брезгливость. Ну не похож он на злодея - этот худющий простолюдин в штанах, перетянутых веревкой, и в линялом платке на пегих волосах.
- Твоё имя? - лениво вопросил Судья.
- Карлос, Ваша честь.
читать дальше- Карлос. Что ж. Карлос, говорят, вчера средь бела дня ты зашел в заведение Толстой Нэн, где торгуют сомнительными удовольствиями, и, приобретя товар, предавался утехам прямо в главном зале, на глазах у порядочных людей - это так?
Подсудимый нервно лизнул сухие губы.
- Это так, господин судья.
- Отлично. И с чего же ты решил, что можешь позволить себе столь вопиющее нарушение Закона?
- Но я не мог терпеть, Ваша честь. Я обходился без этого неделю.
- Вот как? Неделю? - Судья почувствовал, как взопрела макушка под тяжелым париком. Нет сомнений - сам он не выдержал бы и трёх дней. Но так?! Как бесстыдное животное?! На глазах толпы?! Невозможно даже представить…
Мужик теребил веревку и глядел в пол.
- Знаешь, Карлос, - тихо заметил Судья. - Я порою ненавижу свою работу. Из-за таких… недочеловеков, как ты, я вынужден осквернять уста свои, говоря на Запретную Тему. Я вынужден брать на душу грех, за который потом слёзно прошу прощения у милостивых Отцов, - после он прокашлялся и продолжал обычным своим голосом, сухим и твёрдым, как осколок гранита. - Ты в первый раз предстал перед судом, несчастный?
- Да, Ваша честь.
- Пятьдесят плетей у позорного столба и метку на нечистый орган, - изрек судья, обращаясь одновременно к секретарю, скучающим охранникам и несчастному Карлосу. - Заберите его и введите следующего.
Рассмотрев ещё три мелких дела (те же пятьдесят плетей в первом случае, штраф в сто золотых дан - во втором да смертная казнь через повешение - в третьем), Судья понял, что откладывать неизбежное нет смысла.
- Приведите этого… Пишущего, - хрипло приказал он и потеребил бумаги. Покончить бы с этим скорее - и домой.
Пишущий держался с достоинством, не подобающим его плачевному положению. Он стоял, перенеся вес тела на правую ногу, отставив левую в сторону - словно не в зале суда находился, а в роскошной гостиной, с драгоценным бокалом в руке, согретый улыбкой прекрасной дамы. Наглец.
Судья, прищурившись, изучал подсудимого. Вот он, главный враг. Он, а не все эти вшивые Карлосы - мелкие нарушители, жалкий народец… Лицо Вершителя судеб исказилось хищным оскалом, когда он вперил взгляд в лицо врага и процедил сквозь зубы:
- Так вот ты, значит, какой - Шальной Ксандер Гарсия… Рад познакомиться. Жаль только, что знакомство наше будет недолгим.
- Действительно, жаль, Старший судья Мануэль Бальза, Вершитель судеб, - Пишущий улыбнулся. - Я давно хотел повидаться с Вами. Нам, кажется, есть о чем поговорить.
- О чем же, например? - холодно осведомился Судья.
- Мало ли на свете предметов для беседы, Ваша честь? Какая Тема интересует Вас, не подскажете?.. - светлые глаза насмешливо искрились. - Не иначе, та самая, Запретная?
- Ну, довольно! - рявкнул судья. - Засунь подальше свою показную весёлость, заткнись и послушай меня.
Его руки заметно тряслись, когда он доставал из папки стопку засаленных листов. Он начал было читать, но тут же опомнился и осекся.
- Стража! Подождите за дверями. Капитан, проследите, чтобы Ваши люди отошли не менее чем на десять шагов по коридору.
Ксандер Гарсия понимающе усмехнулся. Тяжелые створки дверей захлопнулись за стражниками, и тогда Старший судья Бальза вздохнул и прочел несколько строк крамольного текста:
- "…Она лежала, ожидая меня, и истекала пряным соком. Молодая, аппетитная, она благоухала так сладко, что я не мог скрыть своего волнения. Глотая слюну, я любовался нежным румянцем ее кожи и алыми ягодами изысканных украшений. О, как долго ждал я этой минуты! О, как дрожали мои осторожные пальцы, когда я протянул к ней руку, и припал к ней жадными губами, желая поглотить ее всю, без остатка…"
Вершитель судеб, пурпурный, как бархатная оторочка его собственной мантии, закашлялся, умолк и сурово поглядел на преступника поверх очков. Шальной Ксандер тихо посмеивался в кулак.
- Аппетитно написано, не правда ли, Ваша честь? - заметил он.
- Это… непотребство - твоя работа?
- Конечно, моя, - с готовностью признал подсудимый.
- Ты даже не попытаешься отрицать? - почти удивился Судья.
- А к чему отрицать? Мне лестно осознавать свою уникальность. Кто ещё мог бы сделать это?
- Ты пишешь на Запретную Тему! - голос Вершителя был подобен раскату грома. - Более того, ты проповедуешь величайший грех! Твои слова сеют сомнения в слабых душах. Зачем тебе это надо, враг рода человеческого?!!
- Нет в том греха, Мануэль Бальза, - устало возразил писатель. - О каком грехе может идти речь, если это делают все? Ведь и Вы не чужды этого, я знаю. Я уверен. Наверняка вы занимаетесь этим не менее трёх раз в день, и получаете немалое удовольствие. Ну, признайтесь… Теперь Вы можете признаться мне во всём, как признаётесь милостивым Отцам - ведь в сердце своём вы уже вынесли мне смертный приговор.
- Это величайший грех! - упрямо повторил Судья, но глаза его метались по залу, как напуганные мышата. - Так учат нас Отцы, а их научил Тот, чьё Имя я не стану называть.
- Правда? - и снова улыбка скользнула по губам Ксандера. - Тогда скажите мне одну только вещь: если Тот не хотел, чтобы мы наслаждались, зачем он создал столько вещей, дарующих наслаждение? Зачем он дал нам органы, способные это наслаждение распознать? Зачем он дал нашему языку слова, способные выразить малейшие нюансы Запретной Темы? Так ли она Запретна, как вам отчего-то нравится думать?..
- Достаточно, Ксандер, - прозвучал вкрадчивый голос. Человечек в сером плаще, доселе незаметно сидевший у окна, легко поднялся на кривые ножки и подошел к судейскому столу. Судья мгновенно побелел. Если милостивый Отец вмешивается в ход судебного разбирательства… Ох, не пришлось бы Мануэлю Бальзе самому загреметь на проверку лояльности… Вершителю судеб стало дурно; он только и мог, что преданно смотреть на серого человечка.
- Вам нужен перерыв, сын мой Мануэль, - спокойно объявил серый. - Я вызову сюда стражу, пусть пока проводят подсудимого в соседнюю каморку. А вы пройдете со мной.
Серый усадил Мануэля на лавку в своем кабинете и по-отечески похлопал его по руке.
- Он мастер говорить, этот Шальной Гарсия, не правда ли?
- Воистину, так, милостивый Отец, - пристыжено выдавил Судья.
- Я увидел, как поколебалась твоя убежденность, и решил, что стоит прервать заседание.
- С-спасибо.
- Но теперь-то, сын мой, ты понимаешь, что ты должен был возразить нечестивцу?
Мануэль Бальза не понимал, но на всякий случай кивнул.
- Я думал, ты сильнее в Вере, - покачал головой серый. - Ты должен был ответствовать уверенно и твердо, что все наслаждения - суть иллюзия, данная нам для испытания наших сил. Совершая то, что необходимо для поддержания нашей жизни, мы должны быть равнодушны, дабы не превращать необходимость в культ. Плоть слаба, но дух должен быть крепок. И лишь тот, кто не поддастся ложным удовольствиям, обретет удовольствие истинное. Ведь так?
Старший Судья расправил плечи.
- Так. Воистину так, милостивый Отец. Я всё понял. Простите меня.
Серый ласково улыбнулся:
- Тебе не за что просить прощения. Ну, как? Думаю, минут через пятнадцать мы можем продолжить?
- Конечно.
- Вот и хорошо.
Он вышел из комнаты, и только тогда Мануэль осмелился перевести дыхание.
Пятнадцать минут - драгоценные пятнадцать минут отдыха посреди этого бесконечного дня!
Судья сбросил парик, извлек из кармана крохотный сверток и торопливо, озираясь на дверь, умял сморщенное, пахучее осеннее яблоко вприкуску со сладкой лепешкой. Потом поправил складки мантии, уложил на голове фальшивые снежно-белые кудри и неторопливой походкой вышел в коридор. Навстречу шла девица - в меру упитанная, с тяжелыми ягодицами и грудями. Увидев Судью, она присела в реверансе.
- Добрый день, Ваша честь.
- Добрый день, девушка. Как тебя зовут?
- Марианна.
- Прекрасно. Подойди-ка сюда, Марианна.
Девушка послушно встала перед ним. Да, пожалуй, сойдет - решил Мануэль.
- Ложись на пол.
- Как прикажете, господин судья, - Марианна растянулась на полу, задрав юбку и раскинув ноги. Вершитель Судеб осторожно, чтобы не помять, приподнял полы своей мантии, поспешно развязал шнуровку на бриджах и обнажил эрегированный пенис. Примостился между бедер девицы, нашел вход и, проникнув во влагалище, принялся совершать равномерные фрикции. В конце коридора, глядя на него, позевывал стражник; по лестнице поднимался мальчишка-курьер. Мысли судьи крутились вокруг приговора, который он должен будет произнести через несколько минут. Это поначалу мешало ему приблизиться к эякуляции, но вскоре он сумел сосредоточиться и завершить коитус вполне удовлетворительным оргазмом. Отдышавшись минуту-другую, Судья встал и снова оправил одежду.
- Можешь вставать, Марианна. Вот, возьми, - и рядом с девицей об пол стукнулась медная монетка.
Ксандер Гарсия больше не улыбался. Он молча слушал голос Старшего судьи - твёрдый и сухой, как осколок гранита:
- За написание непотребных книг, каковые своим содержанием вносят смятение в души Верных… за дерзкие речи на Запретную Тему… За неоднократное совершение греховных действий в присутствии множества свидетелей… За нарушение… За злодеяния… за…….. дон Ксандер Гарсия, известный также под именем Шальной Ксандер, приговаривается к сожжению на костре без права на предварительную Милость. Всё имущество преступника будет конфисковано в пользу милостивых Отцов, а его чада и домочадцы переданы оным Отцам в услужение вплоть до полного искупления всех грехов, вольных и невольных. Приговор будет приведен в исполнение на рассвете Семнадцатого дня нынешнего года, - Судья стянул с переносицы очки, случайно смяв дорогую оправу. Всё. Вот и всё на сегодня. - Уведите! - бросил он страже.
Вот и всё на сегодня. Теперь Старший судья Мануэль Бальза, Вершитель судеб, отправится домой. Он скинет душную мантию и осточертевший парик, он вымоет руки, шею и лицо ароматной лавандовой пеной. Он закроется в своей роскошно обставленной комнате и торопливо сделает это с деликатесным салатом из пятнистых южных устриц. А потом - с жареной на вертеле олламандской голубицей: молодой, аппетитной, хрустящей. Он насладится каждым кусочком, он оближет пальцы, перемазанные ароматным жиром, он промакнет ломтем пышного белого хлеба острую подливу, которая останется на дне блюда. И напоследок, почти удовлетворенный, он будет долго делать это с лимонным пирогом. Никто не увидит его грехопадения, никто никогда не узнает, какие низости творятся в полумраке судейского дома… Разве что старый повар - но тот давно обменял язык на право прожить свою старость.
А назавтра Вершитель судеб проснется ближе к полудню, чтобы не застать рассвета и не услышать, как кричит сжигаемый на костре Шальной Ксандер Гарсия, еретик, гурман, гений. Автор проклятой Кулинарной Книги…
9 февраля 2007
Львов
- Твоё имя? - лениво вопросил Судья.
- Карлос, Ваша честь.
читать дальше- Карлос. Что ж. Карлос, говорят, вчера средь бела дня ты зашел в заведение Толстой Нэн, где торгуют сомнительными удовольствиями, и, приобретя товар, предавался утехам прямо в главном зале, на глазах у порядочных людей - это так?
Подсудимый нервно лизнул сухие губы.
- Это так, господин судья.
- Отлично. И с чего же ты решил, что можешь позволить себе столь вопиющее нарушение Закона?
- Но я не мог терпеть, Ваша честь. Я обходился без этого неделю.
- Вот как? Неделю? - Судья почувствовал, как взопрела макушка под тяжелым париком. Нет сомнений - сам он не выдержал бы и трёх дней. Но так?! Как бесстыдное животное?! На глазах толпы?! Невозможно даже представить…
Мужик теребил веревку и глядел в пол.
- Знаешь, Карлос, - тихо заметил Судья. - Я порою ненавижу свою работу. Из-за таких… недочеловеков, как ты, я вынужден осквернять уста свои, говоря на Запретную Тему. Я вынужден брать на душу грех, за который потом слёзно прошу прощения у милостивых Отцов, - после он прокашлялся и продолжал обычным своим голосом, сухим и твёрдым, как осколок гранита. - Ты в первый раз предстал перед судом, несчастный?
- Да, Ваша честь.
- Пятьдесят плетей у позорного столба и метку на нечистый орган, - изрек судья, обращаясь одновременно к секретарю, скучающим охранникам и несчастному Карлосу. - Заберите его и введите следующего.
Рассмотрев ещё три мелких дела (те же пятьдесят плетей в первом случае, штраф в сто золотых дан - во втором да смертная казнь через повешение - в третьем), Судья понял, что откладывать неизбежное нет смысла.
- Приведите этого… Пишущего, - хрипло приказал он и потеребил бумаги. Покончить бы с этим скорее - и домой.
Пишущий держался с достоинством, не подобающим его плачевному положению. Он стоял, перенеся вес тела на правую ногу, отставив левую в сторону - словно не в зале суда находился, а в роскошной гостиной, с драгоценным бокалом в руке, согретый улыбкой прекрасной дамы. Наглец.
Судья, прищурившись, изучал подсудимого. Вот он, главный враг. Он, а не все эти вшивые Карлосы - мелкие нарушители, жалкий народец… Лицо Вершителя судеб исказилось хищным оскалом, когда он вперил взгляд в лицо врага и процедил сквозь зубы:
- Так вот ты, значит, какой - Шальной Ксандер Гарсия… Рад познакомиться. Жаль только, что знакомство наше будет недолгим.
- Действительно, жаль, Старший судья Мануэль Бальза, Вершитель судеб, - Пишущий улыбнулся. - Я давно хотел повидаться с Вами. Нам, кажется, есть о чем поговорить.
- О чем же, например? - холодно осведомился Судья.
- Мало ли на свете предметов для беседы, Ваша честь? Какая Тема интересует Вас, не подскажете?.. - светлые глаза насмешливо искрились. - Не иначе, та самая, Запретная?
- Ну, довольно! - рявкнул судья. - Засунь подальше свою показную весёлость, заткнись и послушай меня.
Его руки заметно тряслись, когда он доставал из папки стопку засаленных листов. Он начал было читать, но тут же опомнился и осекся.
- Стража! Подождите за дверями. Капитан, проследите, чтобы Ваши люди отошли не менее чем на десять шагов по коридору.
Ксандер Гарсия понимающе усмехнулся. Тяжелые створки дверей захлопнулись за стражниками, и тогда Старший судья Бальза вздохнул и прочел несколько строк крамольного текста:
- "…Она лежала, ожидая меня, и истекала пряным соком. Молодая, аппетитная, она благоухала так сладко, что я не мог скрыть своего волнения. Глотая слюну, я любовался нежным румянцем ее кожи и алыми ягодами изысканных украшений. О, как долго ждал я этой минуты! О, как дрожали мои осторожные пальцы, когда я протянул к ней руку, и припал к ней жадными губами, желая поглотить ее всю, без остатка…"
Вершитель судеб, пурпурный, как бархатная оторочка его собственной мантии, закашлялся, умолк и сурово поглядел на преступника поверх очков. Шальной Ксандер тихо посмеивался в кулак.
- Аппетитно написано, не правда ли, Ваша честь? - заметил он.
- Это… непотребство - твоя работа?
- Конечно, моя, - с готовностью признал подсудимый.
- Ты даже не попытаешься отрицать? - почти удивился Судья.
- А к чему отрицать? Мне лестно осознавать свою уникальность. Кто ещё мог бы сделать это?
- Ты пишешь на Запретную Тему! - голос Вершителя был подобен раскату грома. - Более того, ты проповедуешь величайший грех! Твои слова сеют сомнения в слабых душах. Зачем тебе это надо, враг рода человеческого?!!
- Нет в том греха, Мануэль Бальза, - устало возразил писатель. - О каком грехе может идти речь, если это делают все? Ведь и Вы не чужды этого, я знаю. Я уверен. Наверняка вы занимаетесь этим не менее трёх раз в день, и получаете немалое удовольствие. Ну, признайтесь… Теперь Вы можете признаться мне во всём, как признаётесь милостивым Отцам - ведь в сердце своём вы уже вынесли мне смертный приговор.
- Это величайший грех! - упрямо повторил Судья, но глаза его метались по залу, как напуганные мышата. - Так учат нас Отцы, а их научил Тот, чьё Имя я не стану называть.
- Правда? - и снова улыбка скользнула по губам Ксандера. - Тогда скажите мне одну только вещь: если Тот не хотел, чтобы мы наслаждались, зачем он создал столько вещей, дарующих наслаждение? Зачем он дал нам органы, способные это наслаждение распознать? Зачем он дал нашему языку слова, способные выразить малейшие нюансы Запретной Темы? Так ли она Запретна, как вам отчего-то нравится думать?..
- Достаточно, Ксандер, - прозвучал вкрадчивый голос. Человечек в сером плаще, доселе незаметно сидевший у окна, легко поднялся на кривые ножки и подошел к судейскому столу. Судья мгновенно побелел. Если милостивый Отец вмешивается в ход судебного разбирательства… Ох, не пришлось бы Мануэлю Бальзе самому загреметь на проверку лояльности… Вершителю судеб стало дурно; он только и мог, что преданно смотреть на серого человечка.
- Вам нужен перерыв, сын мой Мануэль, - спокойно объявил серый. - Я вызову сюда стражу, пусть пока проводят подсудимого в соседнюю каморку. А вы пройдете со мной.
Серый усадил Мануэля на лавку в своем кабинете и по-отечески похлопал его по руке.
- Он мастер говорить, этот Шальной Гарсия, не правда ли?
- Воистину, так, милостивый Отец, - пристыжено выдавил Судья.
- Я увидел, как поколебалась твоя убежденность, и решил, что стоит прервать заседание.
- С-спасибо.
- Но теперь-то, сын мой, ты понимаешь, что ты должен был возразить нечестивцу?
Мануэль Бальза не понимал, но на всякий случай кивнул.
- Я думал, ты сильнее в Вере, - покачал головой серый. - Ты должен был ответствовать уверенно и твердо, что все наслаждения - суть иллюзия, данная нам для испытания наших сил. Совершая то, что необходимо для поддержания нашей жизни, мы должны быть равнодушны, дабы не превращать необходимость в культ. Плоть слаба, но дух должен быть крепок. И лишь тот, кто не поддастся ложным удовольствиям, обретет удовольствие истинное. Ведь так?
Старший Судья расправил плечи.
- Так. Воистину так, милостивый Отец. Я всё понял. Простите меня.
Серый ласково улыбнулся:
- Тебе не за что просить прощения. Ну, как? Думаю, минут через пятнадцать мы можем продолжить?
- Конечно.
- Вот и хорошо.
Он вышел из комнаты, и только тогда Мануэль осмелился перевести дыхание.
Пятнадцать минут - драгоценные пятнадцать минут отдыха посреди этого бесконечного дня!
Судья сбросил парик, извлек из кармана крохотный сверток и торопливо, озираясь на дверь, умял сморщенное, пахучее осеннее яблоко вприкуску со сладкой лепешкой. Потом поправил складки мантии, уложил на голове фальшивые снежно-белые кудри и неторопливой походкой вышел в коридор. Навстречу шла девица - в меру упитанная, с тяжелыми ягодицами и грудями. Увидев Судью, она присела в реверансе.
- Добрый день, Ваша честь.
- Добрый день, девушка. Как тебя зовут?
- Марианна.
- Прекрасно. Подойди-ка сюда, Марианна.
Девушка послушно встала перед ним. Да, пожалуй, сойдет - решил Мануэль.
- Ложись на пол.
- Как прикажете, господин судья, - Марианна растянулась на полу, задрав юбку и раскинув ноги. Вершитель Судеб осторожно, чтобы не помять, приподнял полы своей мантии, поспешно развязал шнуровку на бриджах и обнажил эрегированный пенис. Примостился между бедер девицы, нашел вход и, проникнув во влагалище, принялся совершать равномерные фрикции. В конце коридора, глядя на него, позевывал стражник; по лестнице поднимался мальчишка-курьер. Мысли судьи крутились вокруг приговора, который он должен будет произнести через несколько минут. Это поначалу мешало ему приблизиться к эякуляции, но вскоре он сумел сосредоточиться и завершить коитус вполне удовлетворительным оргазмом. Отдышавшись минуту-другую, Судья встал и снова оправил одежду.
- Можешь вставать, Марианна. Вот, возьми, - и рядом с девицей об пол стукнулась медная монетка.
Ксандер Гарсия больше не улыбался. Он молча слушал голос Старшего судьи - твёрдый и сухой, как осколок гранита:
- За написание непотребных книг, каковые своим содержанием вносят смятение в души Верных… за дерзкие речи на Запретную Тему… За неоднократное совершение греховных действий в присутствии множества свидетелей… За нарушение… За злодеяния… за…….. дон Ксандер Гарсия, известный также под именем Шальной Ксандер, приговаривается к сожжению на костре без права на предварительную Милость. Всё имущество преступника будет конфисковано в пользу милостивых Отцов, а его чада и домочадцы переданы оным Отцам в услужение вплоть до полного искупления всех грехов, вольных и невольных. Приговор будет приведен в исполнение на рассвете Семнадцатого дня нынешнего года, - Судья стянул с переносицы очки, случайно смяв дорогую оправу. Всё. Вот и всё на сегодня. - Уведите! - бросил он страже.
Вот и всё на сегодня. Теперь Старший судья Мануэль Бальза, Вершитель судеб, отправится домой. Он скинет душную мантию и осточертевший парик, он вымоет руки, шею и лицо ароматной лавандовой пеной. Он закроется в своей роскошно обставленной комнате и торопливо сделает это с деликатесным салатом из пятнистых южных устриц. А потом - с жареной на вертеле олламандской голубицей: молодой, аппетитной, хрустящей. Он насладится каждым кусочком, он оближет пальцы, перемазанные ароматным жиром, он промакнет ломтем пышного белого хлеба острую подливу, которая останется на дне блюда. И напоследок, почти удовлетворенный, он будет долго делать это с лимонным пирогом. Никто не увидит его грехопадения, никто никогда не узнает, какие низости творятся в полумраке судейского дома… Разве что старый повар - но тот давно обменял язык на право прожить свою старость.
А назавтра Вершитель судеб проснется ближе к полудню, чтобы не застать рассвета и не услышать, как кричит сжигаемый на костре Шальной Ксандер Гарсия, еретик, гурман, гений. Автор проклятой Кулинарной Книги…
9 февраля 2007
Львов
@темы: рассказы